Благотворительность и бизнес: «Любовь побеждает смерть»

Проблема пожилых людей в том, что они не коммуницируются обществом, в достаточно замкнутом пространстве находятся, нет такой формы общения, а она им нужна. И вот эти нарядные бабушки, все чуть ли не кринолинах, роскошные, пришли на концерт Винокура, а он еще им там говорил какие-то просто умопомрачительные комплименты и слова. Это настолько воздействовало...

Мы послали отчет именно телевизионный такой фото-отчет. Компания сказала: «Yes, мы готовы, давайте. И вот на сегодняшний день у нас присутствует две большие программы, которые проходят осенью. Это называется «Осень надежды». Мы вас приглашаем, если хотите, пожалуйста, можете прийти. Первого ноября у нас концерт в Большом театре. Мы вышли на эти залы, когда мы им дарим билеты МХАТ, это происходит ежегодно, два раза в год.

Вопрос: То есть напрямую деньгами вы стараетесь не помогать?

Эльмира Щербакова: Нет, нет, мы стараемся на сегодняшний день именно этой категории людей, так как у нас есть исследования и статистические и от ученых и медиков, что эти люди больше всего нуждаются в эмоциональной поддержке. Им нужны положительные эмоции, к сожалению, они находятся в замкнутом пространстве почти 24 часа у себя в квартире. И выход, так сказать, в свет на какие-то спектакли, мероприятия, еще, если они получают подарки, то это для них высший выход в свет. Результат реально очень большой, потому что эмоциональный подъем данной категории становится намного выше.

Это такая эмоциональная забота. Так-то конечно льготы, социальные выплаты — все это есть, но это именно площадки, где они бы могли общаться сами и в тоже время они могли бы получить удовольствие от наслаждения высоким искусством. Потому что, поверьте мне, за большие деньги они билет в театр не купят, по крайней мере, в Большой театр точно. Есть у нас такая программа. И мы представили пилот с компанией JTI. Они его рассмотрели, сделали первый проект, после этого теперь у нас есть две большие программы: это «Серебряная весна», которая у нас проходит ежегодно где-то с февраля по июнь, и у нас мероприятия «После надежды» — мы начинаем где-то с сентября и до декабря.

Вопрос: С какими трудностями приходится сталкиваться в процессе работы именно с бизнесом? В плане привлечения его к каким-то благотворительным действиям? Какие-то страхи возникают со стороны бизнесменов? Какие-то моменты непонимания бывают с их стороны?

Эльмира Щербакова: Бизнес — это достаточно корпоративный, бюрократический монстр, поэтому есть моменты хождения документов. Поначалу, когда ты только начинаешь работать — это сложно, но потом, когда уже знают тебя, все становится намного легче и быстрее. Но все равно эта бюрократическая машина и процесс оформления документов всегда есть. Вот этот момент, связанный со сложностью. Вторая, и, наверное, самая главная сложность — это уметь говорить бизнесу, что это социальная ответственность, чтобы бизнес понимал, что они не только... как это сказать...

Понимаете, когда это корпорация — это еще понятно, у них может быть записано в миссии один процент, как некоторые компании пишут в себя прямо в Уставе, что один процент от прибыли они отправляют на благотворительность. Здесь все просто: ты идешь, доказываешь свои программы, показываешь пилот и двигаешься дальше, если это частные бизнесы и там сидит определенный человек, хозяин, так сказать, то ему тратить деньги очень сложно, понимаете.

Все зависит от его внутренних эмоциональных позывов. Либо он желает детский фонд, либо помочь какому-то ребенку. Трудно до него достучаться, потому что у него 355 помощников, которые точно вас никуда не пропустят, будут стоять. Молодцы, хорошо выполняют свои рабочие обязанности, но, тем не менее, мы стараемся пробиваться через этих помощников. И когда ты ему тоже доказываешь программу, которая реально у тебя есть, которую ты почти сделал, то они тоже идут навстречу. В принципе, я говорю, наше общество, оно внутренне готово к благотворительности.

Единственное, я думаю, что еще, наверное, лет пять, еще нам поможет СМИ поменять это все, и когда у человека меняется ментальность... то, наверное, мы избавимся от этой всей пены недобропорядочных благотворителей. И когда уйдут левые фонды. И люди, которые, к сожалению, имеют к этому отношение, есть у нас беда в России, которые примазываются и портят всю картинку. Если это пройдет, то сам бизнес очень готов. Все люди в России, с кем бы ты не говорил лично напрямую, они готовы и они хотят этого, поэтому я думаю, что все равно все случится.

Вот мы здесь сидим, нас много, нас уже много, и мы идем по этой дороге и я думаю — осилим. Как говорится: «Дорогу осилит идущий». И мы идем. И мы готовы прийти к каждому. Я всегда говорю — не надо ждать больших денег, мы ждем все: просто помощь, просто участие. Может вы просто про кого-то прочитаете и скажите: «Беда. Нужно этому человеку помочь». Даже пусть это в мыслях будет. Я думаю, что это уже поможет. Я думаю, что мы уже на пути, чтобы получить тот самый результат, которого мы добиваемся. Мы стараемся — это самое главное.

Вопрос: Владимир, вас бы тоже хотелось услышать.

Владимир Берхин: Что я могу сказать по взаимодействию с бизнесом. Бизнес — больше, чем один человек — это всегда система. Это всегда большие возможности, это всегда больше деньги. Это, как правило, более ответственное отношение, то есть если представить себе бизнесмена, который сделал серьезные пожертвования и не спросил, что с ними потом случилось, представить довольно сложно. Как раз наоборот. И поддержка бизнес-кругов — это возможность что-то менять системно. Не решить одну частную проблему одного частного человека, эти проблемы надо решать и это очень правильно, их придется решать все равно.

Но что-то изменить в масштабе — это дело совместное — бизнеса как обладающего возможностями, и благотворительных организаций, как обладающих нужной информацией и нужным опытом. Они знают. Грубо говоря, они в голове представляют, как это делается. Но и должны быть честные отношения честной выгоды, на самом деле. Мы осознаем ту или иную социальную проблему как свою, привлекаем бизнес, но в ответ мы получаем от благотворительных организаций выполнение своих условий. Иногда это просто какой-то отчет, иногда это какая-то большая реклама, заметная.

Если компания, к примеру, торгует пирожками, то сложно рекламироваться — сложно сказать, что мои пирожки самые большие, самые вкусные, самые интересные. Но если сказать, что эти пирожки, они не просто со вкусом и начинкой, эти пирожки помогают детям, спасают жизнь, решают какие-то глобальные задачи, способствуют озеленению Луны, то, в общем, это то, чем бизнес может пользоваться. Это взаимная выгода — взаимно выгодное сотрудничество, совершенно нормальное и естественное.

Вопрос: У меня вопрос по поводу отношения общества. В связи с этим можно ли сказать, что популярность благотворительности — это вопрос культуры? И как дела с этим обстоят на Западе? Насколько это там развито и чему мы могли бы у Запада поучиться?

Эльмира Щербакова: Общество и благотворительность. Я говорила уже, что от уровня культуры это зависит в первую очередь. В первую очередь это зависит от того, как эта информация воспринимается людьми. Как люди воспринимают чужое страдание. Если люди считают страдание нормальным, что человек должен страдать, то, в общем-то, и помощи ждать не приходится. Потому что считается, что человек не нуждается в помощи. Но когда люди начинают понимать, что страдающему нужно помочь, что это происходит с людьми, да оно посылается откуда-то: каждый может заболеть, с каждым может произойти несчастье. Но что это несчастье — повод для других помогать.

Тогда и жизнь меняется. Я вижу это с 2003 года: мы помогаем детям, больным раком. Я вижу, как это меняется на моих глазах, когда-то на заре нашей деятельности люди отмахивались, говорили: «А я-то здесь причем? Это их проблема. Это их семья. И, в конце концов, это нормально, когда ребенок болеет раком и умирает». За это время отношение поменялось. Если ребенок болеет раком — то это еще не повод махнуть на него рукой, его можно вылечить и сделать из него счастливого взрослого человека, в конце концов.

Наша задача — помочь: что будет то и будет, не все от нас зависит. Такой долг — помогать. И что страдание неприемлемо, что оно не допустимо. Пока мы проходим такой короткий путь самого становления благотворительности на Западе. Я не могу сказать, что все достигло какого-то плато, что все это устойчиво. Там тоже отношение к благотворительности меняется и если там еще десять лет назад считалось, что да, надо давать деньги на благотворительные проекты, то теперь благотворители уже хотят видеть результаты, хотят видеть затыкание дыр, просто финансирование чего-то.

Они хотят, чтобы были вложены деньги, чтобы была вложена программа, которая улучшает эффективность лечения раком, если говорить о моей сфере. Это логично, но нам до этого еще предстоит дорасти. До тех пор пока мы покупаем физраствор клинике, то ни о каких инновационных программах говорить не приходится, но, тем не менее, мы по этому пути идем. И я вижу, как мы меняемся.

Екатерина Чистякова: Я тоже вижу, как мы меняемся. Если, например, где-то даже шесть лет назад, когда я начала работать в благотворительной организации Фондов мира, мне все мои друзья говорили: «Зачем тебе это надо? У тебя успешный бизнес, у тебя все хорошо». А я говорила: «Меня тянет, я хочу этим заниматься». В ответ мне говорили типа: «Ку-ку, мадам. Гламурная дама, занимаешься всеми этими модными делами, тебе это куда». А я говорила: «Нет, мне это интересно». И даже среди моих друзей был такой момент непонимания.

А теперь они сами мне звонят и говорят: «Какие у тебя программы? А что ты делаешь? А мы тоже готовы. Давай мы тебе поможем». Даже среди общества моих друзей это поменялась. Дальше я могу сказать вот, что: мы много ездим, я много участвую в международных конференциях. Удивительно (хотя, может и не удивительно, наверное, мы тоже к этому придем), как более интересно и более широко благотворительность представлена в обществе. Я обратила внимание, что это происходит в странах, которые более развиты. Думаю, коллеги подтвердят.

Например, северные страны: Норвегия, Дания. В Дании компания «Лего» проводит очень интересную программу «Учись играя». В Дании мы уже два раза были. У них прямо есть под это и гранты, и все остальное — то есть они конкретно этим занимаются. Дальше. Я была в Японии и занималась там адаптацией пожилых людей. Ездила по многим домам престарелых, даже не хочется называть их так, потому что это дворцы. Там все так механизировано. Вообще, Япония — это отдельная страна, и там общество такое. Я когда пришла и мне сказали, что все можно, только ты, пожалуйста, бабушек не фотографируй. Я просила, почему. Мне ответила, что может быть, они не хотят, что они не готовы. То есть другое совсем отношение.

И там, я смотрю, с бабушками сидят молодые ребята. Я говорю: «Это кто?», а мне отвечают: «Волонтеры. У нас раз в неделю есть день, когда любой человек приходит и работает. Мы объявляем по радио и люди могут прийти». То есть я попала как раз в такой день, как раз мне это все нужно было посмотреть. Очень интересная программа в Испании, там она вообще потрясающая. Там есть целый комплекс, недалеко от Аликанты и там проживают совместно пожилые люди. Опять же не хочется говорить, такие дома престарелых, наверное, такой городочек, где пожилые и студенты.

Студенты, они, значит, учатся, и работают в этом — они обслуживают этих пожилых. У них потрясающие классы. Кто-то занимается садоводством, кто-то занимается: учит этих бабушек и дедушек компьютерным навыкам. То есть у них там решен вопрос трудовой рабочей силы. Студенты: 

а) получают зарплату, 

б) делают благое дело — они понимают, что они участвуют в благотворительной программе. 

За это они и получают деньги. В странах с другим уровнем, сильно ниже, например, в Тунисе, там, конечно, этого нет. Но там зато есть лечение. Сильны благотворительные организации именно религиозной направленности: именно при мечетях, при монастырях, там есть серьезная поддержка. Это то, что я видела сама, могу поделиться опытом.

Я вот все время езжу, смотрю, мне это интересно. Есть такая тенденция в обществе: я говорю, любое общество готово, но чем выше общество, тем выше его готовность, тем больше оно вкладывает, тем больше делается. Я думаю, что это происходит, потому, что, наверное, есть какие-то формы. Более развитое общество ищет разные формы донесения информации, донесения чего-то, и когда у человека освобождается время — в каждом человеке есть хорошее и он хочет этог выразить.

Владимир Берхин: Так, я хочу сказать, что не очень понимаю, что такое уровень культуры. Есть хорошие люди, есть плохие люди. И это не зависит от образования, от воспитания, от жизненного пути почти никогда не зависит. То есть готовность помочь человека — это такая характеристика человека, которая очень мало меняется от того, что человек что-то там прочитает. Все читают одни и те же книжки. Сверстники читают одно и то же, но одни из них хорошие люди, а другие — плохие. И все.

Вопрос: Получается, что добрых людей на Западе больше?

Владимир Берхин: Нет, там денег больше. И времени. Человек, чтобы мог помочь, у него должна быть для этого возможность. Если он 23 часа в сутки занимается чем, как ему не сдохнуть с голоду, у него просто не будет такой возможности. Кроме того, это зависит от таких вещей. Где-то, к примеру, почетно снимать последнюю рубашку, а где-то непочетно. Не знаю, что такое культура. Что-то есть у человека в душе, или нету.

Вопрос: А в перспективе? Как скоро Россия дойдет до того уровня?

Владимир Берхин: Ой.

Эльмира Щербакова: Поживем — увидим, давайте не будем ставить программы. Мы же не политики! На же давно обещали конец света. Давайте не будем делать прогнозы! Что не надо, то не надо. Особенно в этом благом деле.

Вопрос: Сколько времени вы работаете в благотворительности?

Эльмира Щербакова: Я работаю где-то с 2003 года.

Владимир Берхин: Мы еще маленькие — два года работаем, с 2009 года.

Вопрос: По вашему опыту, что вы можете сказать о тенденциях в обществе, в поколениях. Как на сегодняшний день? Что можно сказать по поводу молодежи?

Эльмира Щербакова: Сложно говорить. Понимаете, если брать Россию: в Советском Союзе были тимуровцы. Уже была пропаганда деятелями общества, государства, которая четко программировала детей на разные поступки. Я так и говорю: программировали на то, чтобы делать добро. Например, помочь бабушке встать. Понимаете? И сегодня мы так трудно живем. Кому-то я сказала в метро: «Встань, уступи место», а мне человек отвечает: «Я 24 часа не спал. Я работал. Не просто работал. Я — токарь». И я понимаю, что он не может встать.

И я не понимаю тенденций. Я боюсь всех этих слов. Вот есть реально возможность, есть желание, мы готовы тоже все сделать, чтобы эти люди потратили всю свою силу, весь свой душевный порыв на благое. Мы готовы к этому. Мы готовы. Есть множество: хотят помочь старикам — пожалуйста, хотят помочь детям — пожалуйста. Это как искра Божья. Понимаете? Если бы у нас были в государстве тимуровцы, идеология какая-то, пропаганда — это одно. Но сегодня у нас этого нет. 

Институт семьи практически потерян, о чем мы говорим? Это из семьи должно идти. Когда я прихожу к своим друзьям, а у них 12-14-летние дети, они говорят: «Мы хотим быть волонтерами. Возьми нас куда-нибудь» — это одно. Понимаете. А что говорить о других? О массах? Например, дети, вышедшие из детских домов? Ими нужно заниматься, они ничего не умеют, а это прямой путь к наркомании. А им квартиру. А они из квартиры — притон. Разные вещи, в каждом случае — разное. Но, если есть желание, есть множество возможности помогать, и это реальные возможности. И это, я говорю, как искра Божья, а уж эти тенденции. Бабушки есть некоторые злые, которые даже с соседями не хотят общаться. Мы даже соседей не знаем, Господа!   

Вопрос: И, может быть, напоследок, не вопрос, а какое-то ваше напутствие, несколько слов людям, которые еще не сделали этот шаг к благотворительности, но собираются.   

Владимир Берхин: Знаете, недавно мы придумали для Фонда лозунг. Он немного громко звучит, но он соответствует действительности лозунг такой: «Любовь побеждает смерть». Самое страшное и неприятное, что есть на Земле, это смерть и кроме любви, победить ее нечем. И, если вы сомневаетесь, делать ли вам этот шаг, действуйте просто по любви и это поможет.   

Эльмира Щербакова: Я бы сказала так: «Твори добро». Это может быть рисунок ребенка трехлетнего другому ребенку. Это может быть просто услуга бабушке-соседке, с которой вы утром здороваетесь, то есть желаете ей здоровья. Это добро. И его надо творить. Если есть у вас внутри добро, оно обязательно откроется. Так пусть оно откроется быстрее и раньше. Вот и все. Твори добро.   

Еще одно: всем спасибо. Никогда не поздно начинать. Но дело такое, что и опоздать тоже можно.

Ванда Выборова

Прокомментировать с помощью

• vkontakte
• facebook